Город отстал

Почему Петербург начинает казаться самым неуютным городом в России

Многие мои друзья, когда приезжают на Украину и рассказывают, что, мол, они из Петербурга, то наблюдают разительное изменение отношения к ним. «Питерцы — це не москали» — слышат они. «Питер — не Россия» — говорят им. Может быть, это и правда. Только на поверку оказывается, что отличие это теперь со знаком минус.

Петербург всегда мнил себя колыбелью революции, родиной искусств, местом силы, точкой кипения. Но «мнить» и «являться — это совершенно разные вещи. И в этой точке силы сейчас творятся вещи исполненные потустороннего мракобесия.

Именно в колыбели революции 5 марта на Исаакиевской площади людей «отоваривали» с особенной жестокостью. Били, вязали и тащили, тащили, тащили в автозаки. Именно колыбель революции не послала практически ни одного стоящего человека в Координационный совет оппозиции. Можно сколько угодно спорить о мифичности и слабости этого органа — но можно было хотя бы попытаться. В итоге, самым ярким петербуржцем в списке КС оказывается националист Бондарик, который, может быть, и человек хороший, и выглядит прилично, но неосторожными шутками про «Хэллоуин — Холокост» подставляется по полной программе.

Именно на родине искусств уже год один депутат, десяток православных активистов и стайка казаков утюжат любые проявления этого самого искусства, которые выпадают из традиционного формата «Православие — самодержавие — уродность». И уже вряд ли кто-то удивится тому, что, к примеру, «Данаю» Рембрандта вновь обольет кислотой какой-то бесноватый, а статую Венеры попросту столкнут с пьедестала истории. У нас ведь иной образ женщины — не в хиджабе, но в сарафане-кокошнике.

Именно в этом месте силы самым популярным политиком является скромный депутат, который, по всей видимости, в дальней перспективе стремится доказать то, что Земля — плоская. А другой важный политик клеймит народ противным словом, за то, что тот не хотел давать дорогу колеснице. В этом месте силы сами горожане дошли до крайней степени апатии. Снеси весь центр Петербурга — кажется, никто не шелохнется.

При этом у нас все делается чинно, без насилия. Теперь уж никого не сажают, не прослушивают. Ни про кого не делают скандальные фильмы. А народ хоть и просят расступиться перед кортежем правителя, все же не выгоняют с улиц к черту, дабы не осквернить церемонию. При этом у нас больше независимых СМИ на квадратный метр, чем где-либо за пределами Москвы. Каждый второй — или поет, или поэт. Каждый третий — или пишет, или критикует того, кто пишет. И в любом другом случае не было бы повода для беспокойства. Просто теперь в этот культурный фон подмешан привкус уныния и самоцензуры.

Политическая и общественная жизнь Петербурга стала очень противной на вкус и цвет штукой. На вкус — горькая. На цвет — желтая. Горько смотреть на то, что главные новости петербургской политической жизни — это желтоватые инициативы отдельно взятого рыжего увальня. Горько смотреть на то, что главные новости петербургской культурной жизни — это желтоватые разборки вокруг книги «Лолита» и выставки Гельмана. Горько смотреть на желтизну мракобесия.

В свое время редактор «Русского репортера» Соколов-Митричписал про кризисный Саратов — мол, город низвели, по сути, до уровня райцентра. Так вот, Петербург теперь низводят до уровня простого областного центра. Нет, даже так, царского губернско-уездного центрика: с офицером-губернатором, не любящим, когда у него кто-то попадается под ноги. С мини-Уваровыми в Дворянском собрании, которые только реку не пытаются выпороть за то, что та не в сторону Иерусалима течет. И со всеобщей апатией, оцепенением, изредка прерывающимися посвитом казачьих шашек.

В свое время Валентина Матвиенко пришла в Петербург на выборы с лозунгом «Город устал». Через десять лет этот же лозунг был обращен к самой главе города. Теперь, кажется, он про самих его жителей. Петербург устал от самого себя. Пора проспаться.

Прослушать колонку можно вот тут. Слушайте каждую неделю в 19.30 аудиоверсию колонки политической редакции на радио Ragion K