Безусловные «мы»

Почему в субботу я пришел на Болотную площадь не как журналист, а как простой гражданин.

Нас унижали и до 4 декабря: в очереди в детсад и на приеме в поликлинике, в пробке и военкомате. Нас унижал гаишник и профессор, наплевавший на гордость, полицейский в переходе и работодатель, которому жалко денег. Но все это были наши маленькие трагедии – и каждый пытался решить их по-своему. А после беспорядков на Манежной публичное выражение недовольства для нас стало не то чтобы неприемлемым – просто опасным. И мы спокойно жили по своей «теории малых дел». Теперь, когда дела уже не малые, а, общие и, как минимум, административные, многие устали ждать и терпеть.

Преступный пофигизм

Когда я стоял в толпе на Болотной площади мне вспомнился октябрь 2009 года. Тогда тысячи петербуржцев вышли на улицы не потому, что посреди дельты Невы построят небоскреб, а потому что их никто не спросил: хотят ли они этого. В итоге башню построят в другом месте.

Неделю назад нас тоже никто, в общем-то, не спросил, кого мы хотим видеть в Государственной Думе. Мы с родителями не находили себя в списках, нас выкидывали полицейские из избирательных участков. Нашим друзьям угрожали тем, что выселят из общежитий и у нас будут «проблемы с учебой», если галочка будет стоять не у того номера в бюллетене.

Теперь уже не Немцова с Лимоновым, а наших однокурсников, которые раньше других поняли «важность момента», запихивали в автозак, а их крики о помощи заглушали «стальные» барабаны. Все это было и раньше, но только сейчас беспардонность происходящего достигла таких масштабов. Грубо говоря, нас неплохо и очень больно «поимели». И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сложить это и с очередями в детсады, и с взятками гаишникам, и получить картину всеобщего преступного пофигизма.

«Мы» и Немцов

На Болотную площадь я пришел с товарищами, которые раньше не говорили о политике, не ходили на митинги и не состояли ни в каких партиях. Дальше выборов их политическое участие, как правило, не шло. Им было плевать и на «Единую Россию», и на коммунистов, и на Немцова с Яшиным. Не плевать им было лишь на то, что их мнение не то чтобы попрали – попросту не приняли в расчет.

Туда никто не шел веселиться – за три часа я не встретил ни одного пьяного человека. Для нас происходящее не было игрой. Мы не поддавались на провокации и освистывали тех, кто их пытался создать. Мы не лезли в драку. Мы извинялись, наступив кому-то на ногу, и не спорили почем зря с полицейскими. Мы улыбались и шутили. Мы вместе нацепляли на лацканы пальто и куртки белые ленточки.

Мы проходили тест на цивилизованность: ровно через год после Манежной, в то время, как в Европе бьют витрины, а в Северной Африке бьют прицельным огнем, мы спокойно разошлись по домам, договорившись собраться вновь. Мы рукоплескали Парфенову и Noize MC – потому что они такие же как мы: беспартийные и в конец уставшие от пофигизма. Нам, наверное, так и не стало важно мнение Немцова. Важно было то, что теперь, после 4 декабря, есть условные «они», и есть «мы»: не условные – настоящие. И нас надо уважать и слушать. Потому что Чуров – он один, а нас уже, как минимум, полмиллиона – в Москве и других городах.