Про ЭТО
А все-таки круто сидеть, вот так, ни о чем не думая, считая мгновенья. Деться-то все равно некуда.
Пятнадцать минут перерыв, а потом снова на плац, топтать асфальт. Уже потом, спустя пару недель, будешь думать, что это пустяки, всего лишь месяц сборов, а сейчас как-то не очень радостно. И пускай деды говорят, что это детский сад и всего лишь экскурсия в войска, но мне и этого достаточно.
Через неделю после приезда в часть понял, что справлюсь. В принципе, на этом все – готов ехать обратно, но нет… Регламент! Сказали тридцать три дня, значит тридцать три дня. Нет возможности проводить профильные занятия? Ну, тогда будем маршировать и заниматься физической подготовкой. А мне побую… Сказали – будем делать. Думать тут как-то не хочется. Да и черт с ним.
Нас здесь не так и много, один взвод, поэтому помещаемся в маленькой беседке-навесе, специально отведенной для курения. И хотя курят только 4 человека, на перекур идут… нет, бегут все. Лишь бы подальше от плаца.
С нами сейчас и товарищ младший сержант Комаров. Добродушный парень. С высшим образованием. Особенно добродушно он смотрится расхаживающим рядом с ротой отжимающихся солдатиков нового пополнения: «Ребаный стыд! Вы же ко-ле-ктив! Вот и отвечать должны коллективом! Один через зад кровати ровняет – будем в честь него все отжиматься, пока он поправит все кровати!». Милейшей души человек. Когда с нами. Вот и сейчас рассказывает про Армию.
– … а еще был случай у нас. Приезжал какой-то генерал-майор или генерал-лейтенант. Большая шишка. Ходит, значит, по части, смотрит. Вот здесь, говорит, у вас местечко здоровское – надо рощицу посадить, а рядом можно курилочку, да да… Да, да, блин. Ночью, когда уважаемый генерал уже отдыхает, у нас командуют «ротаподъем!». И вот, сто человек ночью стоят в казарме, а у каждого уже есть задача. Одних в лесок березы копать, других лунки под них рыть, там, где рощица должна быть, третьих курилку спиливать. Короче, утро, просыпается генерал, выходит на улицу, видит рощицу, курилку и пять солдатиков, сидящих прямо, как столбы и курящих с четкими интервалами. О, говорит, это другое дело!
Улыбаюсь. Комаров вроде тоже не сильно обижен за свою учебку. Ну да, чего там – она же уже позади. Осталось четыре месяца службы.
– А зимой вообще здорово было. Плац покрылся аккуратной коркой льда, и командир дает приказ – отчистить плац. И ты, как дурак, ползаешь по нему с лопаткой и долбишь, его, долбишь… А в голове мысли: «Ну и на кой черт получал это высшее образование?» А сам долбишь… Или вот тоже. Была у нас трибуна. Ближе к весне местами снег подтаял и выступила грязная земля. Идет майор, значит, мимо трибуны, а там мы на свою голову стоим. Ну, майор этот и говорит: «Почему не порядок?! Почему слева от трибуны грязь, а справа снег? У нас в армии все единообразно: либо везде снег, либо везде грязь. Вот и выбирайте, таскать грязь или снег» . Ну что, таскали снег. А если он был рыхлый, то для того, чтобы сугробам придать квадратный вид, ты их сначала водичкой польешь, чтоб не осыпался, а потом лопатой ровняешь… Воооот…
Скоро уже конец перекура. Начинаю чувствовать, что засиделись. Скоро, скоро придет товарищ старший лейтенант, командир взвода… Скоро. Младший сержант задумчиво смотрит на собаку, разлегшуюся прямо посреди прохода в курилке. Собакам местным все равно. Они здесь вообще странные. Как будто не с этой планеты – лежат где хотят и как хотят, как мешки. Тоже бы так лег.
– Ну а к лету, когда трава уже есть, стрижом газон. С помощью коробка спичек. Если поставить его в высоту – это длинностриженный газон. А если на ребро – коротко. И вот ты на карачках ползаешь по траве и пальчиками выстригаешь рисунки, как командиру части понравиться. Рельеф там, на траве, что красиво было. Весело, в общем, у нас было.
Весело. Иначе и не сказать. Просто весело. Куда же без этого…
– Двести семьдесят первый взвод! Становись!
Это кричит замкомвзвода. Значит, старшего лейтенанта увидел. Мужик он у нас суровый. Да и на вид, сразу можно сказать – надо будет, по башке треснет так, что потом придется долго вспоминать, кто ты есть.
– Ну что, балетная школа ГУАП, готовы меня удивить?
– Так точно!
– Сейчас пятнадцать минут маршируем, вы меня удивляете, а потом свободное время. Если нет, будем топать плац еще час.
Удивляли мы его и пятнадцать минут, и потом еще полчаса и еще… А завтра снова и так две недели.
А под конец, спустя четыре недели после заезда, стоишь ты утром, перед торжественным маршем, в составе подразделения, и видишь, как перед строем части, прямо по плацу, солдатик в гражданке идет наискось, к кпп, и думаешь: «Ничего себе…»
А товарищ старший лейтенант стоит рядом, и таким же офигевшим взглядом провожает наглеца. Потом поворачивается к тебе и говорит:
– Это каким же бессмертным надо быть, чтобы по плацу, в гражданке, в развалочку…
Вот в такие моменты ты понимаешь, а все-таки это, наверное, не зря…